Панфилов: Для Путина встреча с Трампом станет решающей

Наконец стало известно, что встреча Дональда Трампа и Владимира Путина состоится в Гамбурге во время саммита G20 – 7 или 8 июля. Сергей Лавров уже выразил надежду на то, что эта встреча внесет ясность в будущее отношений РоSSии и США» и «после этой встречи в роSSийско-американских отношениях возобладает прагматизм». Если речь идет о прагматизме, то основной темой могут быть территории, которые Кремль не хочет признавать ворованными, прежде всего Крым.

Об этом пишет профессор Государственного университета Илии (Грузия) в своей колонке на «Крым. Реалии».

«Путин мечтал о встрече давно, еще когда Трамп не был избран президентом США, а роSSийский вождь уже надеялся, что предыдущий американский президент будет посрамлен: вот, Владимир Владимирович первым из мировых лидеров летит в Вашингтон, падает в крепкие объятия новоизбранного президента США. Тот утирает слезу умиления, гладит по плечу Путина, знакомит с Меланией, внуками и водит по Белому дому, показывая достопримечательности. Вся роSSийская пропаганда металась в предвкушении победы, но из Вашингтона стали приходить печальные новости – одна за другой. Как оказалось, надежды Путина были бесполезны, еще и потому, что в США кроме президента есть Сенат и Конгресс, а также свободная пресса», – отмечает Панфилов.

Он напоминает, что через неделю после инаугурации Трампа состоялся его первый телефонный разговор с Путиным, которая скорее был проявлением дипломатического этикета, связанного с победой на выборах, чем беседой двух близких политиков. Позже агентство Reuters сообщило, что разговор все-таки был резким – по поводу договора СНВ-3, который был подписан Бараком Обамой и ставил РоSSию, по мнению Трампа, в лучшее положение, чем США. Скандалы в США по поводу связей Трампа и его команды с роSSийскими представителями скатывались в огромный клубок, но одновременно роSSийская пропаганда периодически намекала, что первая встреча Трампа с Путиным вот-вот состоится – если не в Хельсинки в рамках Арктического совета, то где-нибудь в другом месте. Время шло, и Сергей Лавров стал называть поведение американских коллег неприемлемым: «русофобская одержимость США уже переходит все границы». На самом деле, Трамп принял у себя в Белом доме уже всех мировых лидеров и «не очень мировых», но которые считаются партнерами США.

«Судя по реакции Трампа в отношении Путина и РоSSии, кроме претензий к договору СНВ-3 или действий роSSийских дипломатов в США, самой болезненной темой может быть не столько сирийская проблема, сколько ситуация вокруг Крыма. В последнее время действия военной коалиции и израильская авиация сводят присутствие роSSийских военных подразделений к минимальной активности. Самый болезненный вопрос для Кремля – Крым. Первый раз критика РоSSии прозвучала через три недели после инаугурации, когда пресс-секретарь президента США Шон Спайсер заявил, что «Трамп продолжает поднимать вопрос Крыма, который РоSSия захватила при попустительстве предыдущей администрации. Посол США в ООН Никки Хейли в первый день работы решительно осудила оккупацию Крыма в Совете безопасности ООН. Как сказала тогда посол Хейли, «плачевная ситуация на востоке Украины требует ясного и решительного осуждения действий РоSSии», – пишет Панфилов.

По его мнению, если роSSийский вождь уже непосредственно от американского президента услышит требование вернуть Крым и уйти из Донбасса, это будет означать конец «русского мира», новой недоимперии, которая хочет вернуть себе кажущееся могущество, которой, собственно говоря, и в советские времена не было. «Если США хотят иметь полное преимущество над Россией, то возврат ворованных территорий – прекрасный повод. И речь идет не только о Крыме и части Донбасса, но и о захваченных у законных хозяев территории в начале 1990-х годов после появления сепаратистских движений. Ни у кого нет сомнений, что это был сценарий Кремля, чтобы шантажировать Молдову, Грузию и Азербайджан, как теперь – Украину», – отмечает публицист.

«Теперь, судя по решительности новой американской администрации, требование вернуть некогда захваченное должно быть приоритетным в отношениях с Путиным. Скорее всего, это самый эффективный способ изменения не только внешней, но и внутренней политики Кремля. Возвращение Крыма будет сильнейшим ударом по остаткам авторитета Путина среди его уже немногочисленных друзей-диктаторов и вызовет разочарование россиян – ярых сторонников путинской имперской политики.

Сепаратистские территории – это и есть самая главная опасность, которая исходит от РоSSии. Слабая экономика, неумение изобретать и производить, образование заменено пропагандой, процветающее нечестное заимствования во всем – от музыки до автомобилей – это лишь внешние признаки умирающей империи. Пока империя держится за счет захваченных территорий, пропаганда превозносит до победных небес, не обращая внимания на обманутых людей и нищету на «независимых» землях, по-прежнему называя их «освобожденными». С начала 1990-х годов – в Абхазии, «Южной Осетии и Приднестровье, с 2014 года – в Крыму «освобожденные» стали чувствовать беспросветность своего существования, отчаяние будущего», – пишет Панфилов.

По его мнению, больше всего Путин боится потерять эти территории, которые ему самому придают ощущение всесильного лидера мирового масштаба. В отличие от других мировых лидеров, которые гордятся развитием промышленности и финансовым благополучием, Кремль, как всегда, видит смысл своего существования в захвате чужой земли и порабощении или изгнании из родного дома людей.

«Если Дональд Трамп действительно сможет повторить подвиг своего коллеги и однопартийца Рональда Рейгана, то существованию РоSSии как империи будет положен конец, без попыток восстановления ложного величия. Кажется, Путин начинает понимать, что встреча в Гамбурге будет для него если не последней, то решающей. Возразить ему нечем, роSSийская экономика уже близка к тому, что было в СССР в середине 1980-х годов. Могущество роSSийской армии равносильно хорошему едкому анекдоту, друзей, кроме Башара аль-Асада, Ким Чен Ына и Рауля Кастро, уже не осталось. Воспользуется ли Дональд Трамп такой возможностью?», – спрашивает он.