Марина Трещова рассказала о модели работы Fastlane Ventures

Fastlane Ventures— одна из самых успешных на сегодняшний день инвестиционных венчурных структур. С необычной при этом структурой. СЕО компании Марина Трещова,  рассказала, как компания работает изнутри, какие требования предъявляет к своим портфельным проектам и каких новостей от нее можно ожидать.

Каково все-таки точное определение вашей модели? Вы не фонд, не акселератор, не инкубатор.

Мы называем себя операционным партнером с инвестиционными возможностями. Основная наша идея – предпринимательство. Мы ищем, а потом привлекаем молодых предпринимателей тем, что вместе с нами они могут построить крупные бизнесы, помогаем им стать сильнее, мудрее, опытнее. И даем им инвестиции на старте, потому что без этого невозможно быстро построить компанию. Так что мы всегда себя видели как команду людей, которая хочет строить хорошие, сильные компании на территории России. Мне кажется, большая часть людей на рынке сегодня уже понимает нашу модель и не назовет нас фондом. Fastlane это своего рода микс между акселератором, инвестиционной компанией и операционным партнером.

Вы сказали, что ищете предпринимателей, а мне казалось, что обычно вы под собственные бизнес-модели привлекаете команду.

Да, и это тоже, но лидеры любой нашей компании все равно должны быть предпринимателями. У нас есть проекты, идеи которых принадлежат не нам, но какая разница – бизнес мы делаем вместе.

Как выглядит ваша модель изнутри? У кого появляется идеи? Это же не фабрика моделей.

В принципе, почти фабрика. За все время мы проанализировали порядка 3 000 бизнес-моделей. Из них за последние полтора года около 50% пришло извне. Где-то 10% доходит до инвесткомитета – здесь наша статистика, наверное, схожа с цифрами фондов.

10% это довольно много.

В общем, да. Кстати, инвесткомитет у нас не классический, как в тех же фондах, где сначала бумаги готовят месяцами. У нас это скорее deal flow meeting, где мы рассматриваем идеи. Но попадают туда очень немногие – считайте сами, из 3000 мы запустили несколько десятков компаний.

Предположим, у вас есть модель, которая, как вам кажется, сработает на нашем рынке. Что дальше происходит? Кто ищет людей?

Вся команда Fastlane. Моя, например, роль – встреча с людьми, это отнимает половину времени. По сути, я общаюсь с теми, кто выбрал уже для себя путь предпринимательства. Может быть, он уже что-то делает, или он только решил, или вообще лишь задумался об этом. Для нас это networking, мы хотим знать таких людей. Завтра мы будем запускать бизнес, скажем, в автомобильном секторе, и я сразу вспомню 50 человек, которые могли бы работать в этом стартапе. Мы созваниваемся с самыми лучшими из них и спрашиваем: вы готовы к нам присоединиться?

А дальше они сами набирают команду?

Да, естественно, набирает людей лидер. Но мы очень сильно ему помогаем: даем правильных сотрудников, используя нашу огромную базу, наработанный опыт.

Откуда у вас база и вообще такие компетенции?

Знаете, за эти три года мы отсмотрели 15 000 человек.

И не только в Москве?

Конечно.

Если я правильно понял, с хедхантинговыми агентствами вы не работаете?

Только в исключительных случаях, как правило, когда закрываем собственные позиции.

Как много людей в Fastlane занимается поисками предпринимателей под проект?

Поиск правильного лидера – основная задача для всей команды. И ищет его не HR, а бизнес. Приняв решение о запуске, мы активизируем все свои связи. Я начинаю лично встречаться, обзванивать.

То есть это некая крауд-история?

Да, своего рода.

Вы уже сказали, что не только в Москве ищете.

Да, ищем людей, которые хотят делать бизнес в России.

То есть для вас важно, чтобы у человека была какая-то ментальная связь со страной?

Можно и так сказать. Ну, например, СЕО одной нашей компанией грек, но у него дедушка русский – и ему хочется что-то сделать в этой стране. Sapato, проект который мы продали, возглавлял француз с очень хорошим знанием русского языка. Ну и так далее.

Есть ли какие-то компании в вашем портфеле, о которых мы не знаем, но которые будут запущены в ближайшее время?

Да, скоро будет один интересный лонч.

На какие, кстати, направления сейчас смотрите?

Наверное, ничего уникального я тут не скажу. Мобильная коммерция, финансовый сектор и «детское» направление (B2C в большей степени).

Есть ли у вас проекты в состоянии «предэкзита»?

Наш горизонт инвестирования – три-пять лет. Самым взрослым нашим компаниям чуть больше двух лет, остальным еще меньше. Поэтому рано об этом говорить.

Я спросил, потому что у вас есть уже один «экзит» – Sapato.

Это была возможность, от которой сложно отказаться. В стратегии прописан более долгий срок.

Давайте вернемся к теме отбора лидеров. На что вы обращаете внимание, разговаривая с человеком?

Для меня самых важных вещей, пожалуй, две. Первая – действие, action. Желание делать – иногда даже быстрее, чем думать. Это качество есть не у многих. Можно долго думать над решением, а можно попробовать и даже если и не получилось, пойти делать что-то новое.

Это значит, что вы смотрите на опыт человека?

Он должен показать, что он реализовал и как. Но это не панацея. Знаете, у многих консультантов встречается идеальный профиль для предпринимателя: кругозор, понимание, опыт. Но здесь должен быть правильный баланс. Скажем, имеет значение, сколько лет человек работал консультантом – иногда бывает, что слишком долго. Второе качество – готовность идти на риск. Это очень большая проблема. Многие люди из корпоративного мира, например, просто им не обладают. У нас была история, когда отличный профессионал очень хотел быть лидером проекта, но просто не смог. Когда у тебя дырка в бюджете и надо идти «разруливать» эту проблему, смотря в глаза сотрудников… такое не каждый сможет.

Обе вещи очень сложно померить. Даже встретившись с человеком несколько раз.

Это правда. Но мы за эти годы все-таки набили руку, у нас есть своя система отбора. Хотя проверить, конечно, это можно только опытным путем.

Отобрав лидеров, вы выключаетесь из процесса?

Конечно, нет. Обычно я встречаюсь со всеми кофанудерами. Как правило, это три-пять человек. Дальше, первые 6-12 месяцев, я очень плотно взаимодействую со всей командой – у нас каждый месяц проходят планерки. Каждый рассказывает о своем блоке ответственности, мы даем свою экспертизу.

По поводу экспертизы. Понятно, что у вас есть регулярная команда: аналитики, менеджеры и т.д. А может ли стартап получить помощь кого-то из основателей? Паскаля Клемана или Оскара Хартмана?

Конечно. Это даже не обязательно делать через нас, можно напрямую пойти, и Оскар и Паскаль обязательно ответят. Более того, у нас есть внутренняя система, то, что мы называем Академией Fast Lane. Это инструмент передачи знаний о бизнесе всеми, у кого есть экспертиза – нашими фаундерами, партнерами, инвесторами. Выглядит это как регулярные воркшопы, раз в несколько месяцев, для самых разных специалистов, от СЕО до маркетологов. У нас почти каждый день проходит какое-то мероприятие.

Что еще может получить ваш портфельный проект?

Мы на старте сами помогаем решать очень многие вещи. Практически все, что касается запуска проекта. Стратегия, позиционирование и многое другое. У них есть возможность получать знание в Академии, как я уже сказала. У нас есть региональный офис, и они тоже могут им пользоваться. Берем на себя большой блок вопросов, связанных с поднятием новых раундов. Находим инвесторов, структурируем сделки, закрываем их – у многих предпринимателей в этом вообще нет опыта. У нас выгодные условия по «партнерке» внутри группы, еще есть внешние партнеры, с которыми мы находимся в очень хороших, долгих отношениях. И – вы уже спрашивали про «экзиты» и мы, естественно, про них думаем – приводим компанию в порядок перед входом в нее нового инвестора.

Вы довольно активно вовлекаетесь в бизнес. Нет ли риска, что у фаундеров может снижаться мотивация из-за этого? Есть ли вещи, которые вы принципиально не готовы делать?

Финальное решение принимает лидер проекта, всегда. Мы можем быть очень активными, можем высказывать свое мнение, но всегда приветствуем человека, который выслушав его, примет решение сам. Это важно – у нас были кое-какие ошибки в начале пути, когда мы только вырабатывали модель по поиску правильных лидеров. Сейчас мы набили руку. Лидер всегда возьмет от нас все, что сможет, но решит самостоятельно.

Изменилась ли ваша политика по поводу инвестиций и долей?

Мы можем иногда увеличивать размер инвестиций – если уверены в компании. В некоторые проекты мы инвестировали до миллиона евро. Это позволит им достичь более интересных результатов, чем при более скромном финансировании. Наша средняя доля сохраняется – 60-70% на старте.

Не демотивирует ли основателей сравнительно небольшая доля?

Это выбор человека. Мы считаем, что лучше иметь меньшую долю в серьезном бизнесе с хорошими партнерами, чем большую в проекте, который никому не нужен. Оскар любит по этому поводу рассказывать историю, как он встречается с одними и теми же предпринимателями, а у них каждый год визитки с названиями разных проектов.

То есть вы просто на берегу расставляете точки над i.

Да, мы потому так открыто об этом и говорим – это должно быть для человека осознанным выбором. В нашем понимании небольшая доля не делает лидера проекта меньше предпринимателем.

Как вы оцениваете состояние рынка сейчас?

Предприниматели и идеи стали качественнее. Я считаю, что рынок быстро учится, и это радует. Есть проблемы с рынком «экзитов», и тут у всех нас были, пожалуй, слегка завышенные ожидания. Это немного удивляет, учитывая, что в стране есть крупные бизнесы с большими финансовыми возможностями, которые могли бы стать покупателями. Но, видя мировой опыт, мы понимаем, что ситуация все равно сдвинется с места.