Евгений Миронов: Я хотел бы встретить старость в Германии

Евгений Миронов – российский актёр театра и кино, народный артист России (2004 г.), дважды лауреат Государственной премии Российской Федерации, художественный руководитель Государственного Театра Наций.

- Евгений Витальевич, на сегодняшний день Вы очень востребованный артист. Вам прекрасно удаются  сложные и интересные проекты. Вы любимы публикой и обласканы властями. Как вторая милость помогает в работе? 

- Как артисту мне не помогает ни первая, ни вторая милости. Я ни от кого не завишу в выборе материала, получается или  не получается роль в фильме или спектакле - по большому счёту, тоже  зависит от меня самого. Вторая моя нынешняя профессия  - это администрирование.  Как художественный руководитель целого театра,  безусловно,  я пользуюсь своим именем для достижения определённых целей, для пробивания  особо тяжелых проектов и задач. За 4 года стройки,  я не могу себе представить,  как человек,  без известной фамилии может пройти через все эти бюрократические препоны. Безусловно, моя фамилия помогает хоть как-то ускорить процесс,  припугнуть недобросовестных строителей и подрядчиков,  компании,  которые не выполняют свои обязательства. Я просто говорю,  что буду жаловаться на самый верх,  потому что имею такую возможность. 

- А Вам это реально интересно, или всё делаете ради высокой идеи? 

- Я никогда ничего не делаю,  если это мне не интересно. Строительство театра  - это строительство  большого театрального дела, некой полнокровной  театральной системы. Например, нужно профессионально обучать не только режиссёров – актёров, но и технический персонал.  Сейчас многое зависит от  профессионалов света, звукорежиссуры, монтажа. В современном мире,  который просто нашпигован немыслимой аппаратурой, нельзя отставать в технике. Наши сотрудники будут обучаться за границей. В театре также  будут  площадки для молодых режиссёров,  где они  смогут  как-то проявиться,  показать себя. Сейчас это можно сделать либо в экспериментальных, либо в классических театрах. Но, классические  театры разрешают ставить именно ту пьесу,  которая  в данный момент нужна театру,  или же в  обязательном порядке нужно задействовать артистов местной труппы.  Театр Наций должен стать одной площадкой,  куда молодые режиссёры  могут приходить со своими идеями.  Также мы развиваем  такую форму сотрудничества, как международные фестивали. В этом контексте мы можем постоянно учиться у своих коллег, быть в курсе того, что происходит в  театральном мире. Для этого у нас есть разные проекты, среди которых и Фестиваль  театров малых городов России. Сам  я из маленького города,  в котором вообще не было никакого театра, а была только художественная самодеятельность,  которая  мне очень не нравилась. Театры таких городов  в  большинстве своём  находятся просто в чудовищных состояниях. Надо им помогать. Нельзя хоронить то хорошее,  что осталось от советских времён. 

- Вы являетесь учредителем благотворительного фонда помощи ветеранам сцены. Благое дело, особенно в наше время, когда ТВ то и дело показывает сюжеты о том,  в каких унизительно -  нищенских условия доживают и уходят из жизни всеми забытые кумиры прошлых лет. На благотворительности пиарятся многие. Вы же оказываете не декларативную, а реальную помощь. Это повышенное чувство  гражданской ответственности или просто любовь к старикам? 

- Как и любой здравый человек, я испытываю чувство жуткой вины перед целым поколением прекрасных актёров, которые на старости лет оказались никому не нужными. До какой же степени в нашей стране не любят людей, позволяя им жить в таких нищенских условиях… Помимо всех благотворительных акций и мероприятий по программе Фонда "Артист" мы помогаем детям-инвалидам. У нас  есть договорённость с американскими врачами,  которые бесплатно делают операции, а мы из средств фонда оплачиваем перелёт,  реабилитацию и изготовление протезов нашим пациентам. Так мы помогли 7 детям разного возраста от 5 до 18 лет.  Будущее больных детей ужасно -   прямо из детского дома они переходят в дом престарелых, просто минуя жизнь. А это очень страшно. Есть еще одна очень важная тема. За права актеров и режиссеров должен бороться профсоюз, в том числе и за то, чтобы были отчисления за показы фильмов, которые могли бы идти на социальные нужды. Я сам еще и этим заниматься не могу, вся жизнь уйдет на борьбу. 

- Коллеги и журналисты отмечают появление в Вас некой "звездности", которая предполагает осознание собственной значимости. А почему собственно этого надо стесняться? Разве человек не вправе адекватно оценивать себя сам? 

- Человек не может сам себя адекватно воспринимать и  тому есть масса примеров.  Что касается звёздности,  то скорее я приобрёл некий статус. Оставаясь  просто Женькой,  я  не мог бы решать вопросы людей целого театра, стоящего за мной. Дистанция лучше работает. Думаю, звёздности никакой нет,  впрочем, об этом надо спросить у близких. 

- Когда-то, Вы были просто Женей Мироновым, но время неумолимо.  Теперь, Вы -  безусловно,  Евгений Витальевич,  Вы миновали кризис среднего возраста, столь сложный для думающих  актёров. Это  было болезненно, или удалось "не расплескать" себя? 

- Конечно,  были моменты и отчаяния,  и депрессии.  Но тот огромный круг проблем,  который висит на мне,  просто  физически не даёт возможность уходить в депрессию,  и тем более копаться в себе. 

- Дотошные журналисты  часто проводят параллели  между Вами и Владимиром  Машковым - однокурсником и товарищем. Когда–то и он был таким  "русским-русским" артистом. Сейчас, конечно, он  тоже русский, но только в Америке. А Вы так и остались русским в России. Не жалели о потерянном Голливуде? Судя по количеству российских проектов Машкова, получается, что настоящему артисту без Родины всё-таки никак? Согласны? 

- Все мои попытки сниматься в зарубежных картинах заканчивались отказом.  Иногда меня просто не устраивал материал. А в картине  "Распутин",  где мне предложили работать вместе с  Депардье, на выбор было две роли. Одна из главных роль князя Юсупова или императора Николая II, но меня не устроил сценарий, именно в своём историческом контексте. Если ко мне поступают недостойные предложения, то почему я должен делать скидку для американцев,  когда я её не делаю для своих режиссёров? Лучше не сниматься несколько лет,  но дождаться достойного предложения.  

- Ну,  Вы прямо адепт Омара Хайяма. "Лучше быть голодным, чем есть, что попало…" и далее по тексту. 

- Может быть, мне просто не везёт с зарубежными предложениями? 

- А Машкову везёт? 

- Владимир  работает в серьёзных голливудских  компаниях. Но мне лично более интересны его российские проекты. 

- Вы блистательно сыграли сложную роль противоречивого Достоевского. Что эта роль изменила в Вас? 

- На данный момент, роль Достоевского – это та работа, за которую мне не стыдно. Мы с Володей Хотиненко сделали всё, что могли. В профессиональном плане надо было изменить сценарий, придумывать новые сцены, прочитать массу писем и документов. Безусловно, это повлияло на мой внутренний мир, на моё мировоззрение. Я очень скучаю по Фёдору Михайловичу. 

- Евгений Витальевич, Вы говорите о себе, как о человек ленивом, который должен долго собирать вокруг себя образ, энергию, материал. Ленивый никуда не спешит, но создаётся впечатление Вашей  постоянной стремительности. Куда Вы бежите? Навстречу зрителю, или боитесь чего-то не успеть? 

- Наверное, это происходит подсознательно. Я не суечусь, просто живу в таком темпе, в большом потоке дел и обязанностей, и поток этот только возрастает. А последние четыре года – почти постоянный цейтнот. Иногда так хочется быть ленивым. 

- Российская и западная театральные школы очень разняться между собой. И традиционных сорока репетиционных дней, которые отводятся режиссёру на материал любой сложности, для русских явно не достаточно. Значит ли это, что российские спектакли возникают не столько в процессе труда актёров и режиссёра, сколько в процессе их гениальных (или не очень гениальных) озарений? 

- Честно скажу,  когда я первый раз в своей жизни работал с великим немцем Петером Штайном, то был просто потрясён. Он сделал за три месяца спектакль,  которые соединил в себе три пьесы и шёл 7 с половиной часов! "Калигула" Камю, которого мы только недавно выпустили, очень непростая пьеса, полная философских осмыслений. Работать с Эймунтасом Някрошюсом было непросто, но очень интересно. Это почти всегда экстрим. 

- Ещё бы, 40 дней  почти  в лагерном режиме… 

- За это время нужно было просто забыть, что мы люди. Работать постоянно, по системе "нон стоп".  Но такая сильная концентрация, безусловно, даёт свои результаты. 

- Вы бываете  в Германии только по работе, или Вас тянет сюда "для души"? 

- Я очень люблю Германию. Я хотел бы здесь встретить старость. 

- В каком качестве? Работающего актёра или благополучного пенсионера? 

- Я говорю чисто теоретически. Здесь хорошо стареть и умирать. 

- Ну, Евгений, Вы и оптимист…. Умирать везде плохо. 

- Смерть смерти рознь. В России есть шанс умереть практически в молодом возрасте. А здесь люди живут долго, глядишь – подлечатся, и снова можно путешествовать по разным странам, радоваться  жизни. Нашим же старикам в голову не придёт ходить по ресторанам и встречаться с друзьями. Также я бы хотел больше сотрудничать с немецкими театрами. Считаю, что сегодня это одна из передовых стран в театральном мире. Достойны огромного уважения и классические прочтения пьес немецкими режиссерами, и авангардные эксперименты. Я многому учусь у немцев. 

- Были  ли в  Вашем творчестве  "иммигрантские" роли? 

- Нет.  Хотя, одна была. Роль учителя, помощника писателя Бунина в картине "Дневник его жены".
 

- Остаётся ли при такой загруженности время на личную жизнь, на близких? 

– Практически не остается. Например, в этом году у меня не получилось вырваться в Болгарию, где отдыхала моя семья. 

- Есть ли у вас семейные традиции? 

- Были, когда папа был жив. Сложившейся компанией мы очень весело и вкусно встречали все праздники. Но, когда папы не стало, всё как-то развалилось... 

- Каким качеством вы гордитесь в себе? 

- Видимо, это упорство. Сейчас я проходил реабилитацию, и мне пришлось заниматься  в специализированном спортивном центре, рядом с профессиональными спортсменами. Надо было делать большой комплекс  упражнений, занятия шли с 9 до 17.30. Сначала я переживал, как же я справлюсь, ведь не такой уж и физически крепкий… В первый день я практически умер, но потом - ничего, втянулся. Этой реабилитаций я очень повысил свою самооценку. Хорошее качество, которое мне досталось от папы с мамой, оно не раз меня выручало.

По материалам "МК"