Константин Райкин: Выгнав Асмус, я облегчил ее судьбу

Актер, режиссер, педагог, руководитель театра "Сатирикон", народный артист, Константин Райкин накануне премьеры спектакля "Лондон Шоу" по пьесе "Пигмалион" нашел время для того, чтобы дать интервью изданию "Собеседник".

"Артисты жиреют, когда они в штате"

- Константин Аркадьевич, вас устраивает отношение государства к культуре?

- Не устраивает и никогда не устраивало. К культуре, к интеллекту, к мозгам, к душам наше государство относится легкомысленно, плохо и недальновидно. Образование, фундаментальная наука и культура - это то, чем надо серьезнее и подробнее заниматься. Театр с большой труппой и с большим постоянным репертуаром не может без господдержки, ведь это неокупающееся предприятие.

- Кто-то финансово помогает "Сатирикону"?

- В свое время нам помогали и банки, и крупные корпорации, и Борис Березовский. Брали мы и кредиты на спектакли, а потом отдавали. Всегда находились те, кто хотел нам помогать. Всегда - с миру по нитке.

- Сейчас возобновились разговоры о новой театральной реформе: несколько ведущих театров получают дотации от государства, небольшие театры закрываются, артисты не на постоянной работе, а на договорах. Что вы об этом думаете?

- У меня давно все на договорах, на контракте. Я могу контракт не продлить, заранее предупредив артиста об этом. Это хорошая система, она держит труппу в напряжении, в форме и дисциплинирует. Артисты жиреют, когда они в штате...

-...и зачастую сопротивляются любым попыткам что-то изменить: коллективные письма, митинги, внутренние интриги - это то, что мы видим в последнее время в театрах. Что вы делаете, чтобы "Сатирикон" не погряз в подобных скандалах?

- Мой характер худрука близок к идеальному (смеется). У меня есть ошибки, но, думаю, они в пределах нормы. В этом театре всегда созидательные силы и течения превалировали над разрушительными. Творческое начало - созидательное, божественное. Интриги - это дьявольские силы. Когда в театре главное - творчество, то не до интриг. Все отступает перед творчеством. Пока я жив и в силах, думаю, что так и будет.

- А есть что-то, чего вы боитесь в сегодняшнем театре?

- Боюсь неуспеха. Кашля в зрительном зале. Когда зритель невнимателен, ему хочется чесаться и кашлять. Это начало провала. Лучше умереть.

- А какой он вообще, на ваш взгляд, сегодняшний театральный зритель? Насколько сильно он отличается от зрителя 80-х, 90-х, начала нулевых?

- Сегодня те, кто ходит в театр - драгоценные люди. Сейчас у людей много вариантов досуга: сериалы, например. Если долго их смотреть, что-нибудь по-настоящему хорошее может показаться ужасным. Я вижу зрителей, которые по окончании сюжета бегут в гардероб, хотя спектакль еще не закончен. Но зачем им смотреть и хлопать? И так все вроде бы ясно. Сериалам ведь не хлопают.

Я люблю театральных зрителей - это лучшая, меньшая часть города. 92% жителей любого города не ходят в театр никогда вообще. Из 12-миллионного населения Москвы в театр ходят только 1 миллион. Остальные театра никогда не видели. Те, кто ходит - особый вид населения. Я имею дело с лучшей частью города, у которой особо чувствительная душа. Когда взрослые становятся на время детьми, божественными дураками, и ты ими владеешь, то лучшего ничего в жизни нет.

- У вас скоро премьера - "Лондон Шоу" по пьесе "Пигмалион" Бернарда Шоу. Почему вы выбрали именно эту пьесу и этого драматурга?

- Существуют авторы, через которых серьезный отечественный театр должен пройти. Это Шекспир, Чехов, Островский, Достоевский. Самым лучшим драматургом считается Шекспир, а второй в Англии по уровню, думаю, - Бернард Шоу. "Пигмалион" - одна из самых лучших пьес всех времен и народов, с великими ролями. И у нас есть артисты, которые могут играть в этой замечательной пьесе.

- Известно, что вы также хотели ставить Булгакова, но не случилось.

- Хотел - "Мастера и Маргариту". Это была едва ли не единственная вещь, за которую я взялся, а потом отказался. Стали происходить страшные вещи: заболевали люди, разваливался процесс. Словно меня испытывал кто-то сверху, кто-то наблюдал за мной и за моей степенью увлечения этим материалом.

- Значит, не зря уже много лет говорят, что постановки и экранизации "Мастера" - дело опасное?

- По крайней мере, я чувствовал, что мне ставят барьеры и смотрят, как я с этим поступлю. Я расценил это как указание, что надо остановиться. И остановился.

"Выгнав Асмус, облегчил ее судьбу"

- Когда закончится стройка и ремонт возле "Сатирикона"? Что там будет - "Райкин-плаза"?

- Строятся торговый центр, гостиница, кинотеатр и еще отдельное здание, это будет театральный институт. Он создается именно как театральный институт при "Сатириконе". Там будут хорошее и современное оборудование, продуманное пространство, две учебные сцены. И свой следующий курс я буду выпускать в новом институте. Он открывается в сентябре.

- Вы преподаете уже много лет. В чем особенность школы Райкина?

- Преподаю 35 лет, из них в Школе-студии МХАТ - 12, выпустил три курса как худрук. Преподавание - часть театрального процесса, взрослый театр должен иметь приток сил. "Сатирикон" - особый театр по энергетике, он требует подготовленных артистов, волевых, с определенными чертами характера, физически сильных. Я хочу сам воспитывать и сам разводить "рыбку", а не искать, где рыбка клюнет (улыбается).

- Много лет назад вы завалили на вступительных экзаменах Сергея Маковецкого.

- Я его не завалил, я просто не пропустил дальше, он, по-моему, в тот год никуда и не поступил.

- Еще один "грех": выгнали со своего курса Кристину Асмус. А она сейчас вон какая звезда!

- Асмус - хорошая актриса, она замечательно поступала и была одной из самых лучших на конкурсе. Но потом плохо училась, а у меня свои принципы, требования и художественные критерии. Думаю, я ей облегчил судьбу. Не выгони я ее, может быть, со мной бы долго мучилась. Она человек одаренный, это очевидно.

- Что вы думаете о феномене еще одного вашего артиста - Максима Аверина? Почему он так популярен?

- Макс прежде всего прекрасный театральный артист, у меня он играет серьезные роли, и я его очень люблю как артиста. Всегда радостно, когда талантливый актер становится популярным. Ведь масса обратных случаев, когда кто-то из "барахла" становится известным благодаря телевидению. Я бы их близко никогда не подпустил к своему театру. Популярный артист - не всегда значит хороший.

"Отца свозил бы за город на дачу"

- А как вам Полина Райкина - актриса? Какие качества вам в ней нравятся?

- Я люблю дочь как актрису. Она верная, резкая и бесстрашная. В своей дочери я очень узнаю лучшие качества нашей семьи. Преданная, надежная, человек бесконечной доброты и абсолютного отсутствия агрессии. Это касается ее друзей, ее партнеров, ее работы. Когда Поля была маленькой и приходила играть на детскую площадку, а девочка, которая уже играла на площадке, ей говорила: "Это мои качели, это мой турник!", Полина отвечала: "Девочка, а куда мне можно пойти, где мне можно играть?" У нее не было вопроса, почему это "мой". Она оставляла девочке право распоряжаться. Меня это приводило в замешательство. Я не понимал, как она с этим будет жить. Полина - человек большого достоинства и очень умная. Она, как и я, полностью отдается театру.

- По идее "Сатирикон" в будущем должен достаться Полине. Если нет, то кому? Вы не жалеете, что у вас нет сына? Ведь династию обычно продолжают мужчины...

- Во-первых, не надо забывать, что "Сатирикон" - это государственное учреждение, находящееся в ведении Министерства культуры России. У меня есть начальство, которое может вообще ни о чем меня не спросить. Если говорить по сути, дело не в фамилии, а в генах. "Сатирикон" - это мое детище, и я хочу, чтобы оно было счастливо после моего ухода. Театр - это моя семья, люди, которых я люблю и за которых отвечаю. Я думаю кое о чем, но... боязно говорить… Рано еще! Я попытаюсь найти того, кто меня будет творчески устраивать, и кому я буду доверять. Я рассмотрю. Я хочу, чтобы от меня это зависело.

- Если бы сейчас был жив ваш отец, о чем бы вы с ним поговорили?

- Я скучаю по отцу и маме. Поговорил бы о театре, о жизни, о погоде, даже о политике. Это было бы прекрасно! Я бы свозил папу за город и показал бы дачу, которой у него никогда не было, а он всегда любил жить за городом.

"Партия прохиндеев была бы самой большой в России"

- Слышал, вы не любите говорить о политике публично...

- Политические деятели пребывают в ощущении, что они вершат собою жизнь, и что все сферы жизни впрямую зависят от них. Но это, к счастью, не так. Хотя, конечно, они люди могущественные - решают, будут войны или нет, но это ведь не все. Есть вещи, прекрасно не зависящие от политики. И пусть они это знают! Невозможно говорить о них все время - это слишком жирно им! Когда я выпускаю спектакль, я думаю: "Господи, только бы не было войны, чтобы я выпустил премьеру!" И мне не стыдно так думать. Творческие интересы выше всех политических игр. Это вещи другой высоты. Есть у поэта Смолякова такие строки: "И землю жаворонок держит на нитке песенки своей…" Мне кажется, весь наш мир держит маленький творческий бескорыстный человек. А не хитрость и могущество политиков.

- В какой стране вы хотели бы жить, если не в России?

- В Италии или в Англии. Не жить, а приезжать, любоваться. Когда-то мне нравилась Америка. Но Америка - гостевая страна. Когда ты начинаешь вникать в нее, ты начинаешь разочаровываться. А Россия - наоборот. Россию, чтобы полюбить, нужно очень "въехать" в нее. Когда ты первый раз видишь ее, она производит чудовищное впечатление - грязью своей, напряженностью, недоверчивостью, озлобленностью, недоброжелательностью, закомплексованностью, жуликоватостью, вороватостью… И только очень подробно "въехав", ты понимаешь душу этой страны и душу народа. Я очень российский человек! Для моей дочери Полины Москва - это все. В какую страну она бы ни приезжала, она сразу начинала искать, в какой стороне Москва.

- Вы назвали то, что в русском характере отталкивает. А самые выдающиеся качества?

- С одной стороны, есть щедрость, мощность, непредсказуемость, бескорыстие, отсутствие прагматизма, которое иногда оборачивается катастрофой. Оголтелая, немотивированная доброта, чуждая западной расчетливости. С другой стороны, есть редкие свойства русского характера - это умение вдруг четко все разложить по полочкам, как у Менделеева, Ломоносова, Станиславского и Петра I.

И еще сердечность при наличии огромного количества жестокости. И сострадательность. Для меня имеет огромное значение история про пленных немцев, после Сталинграда проведенных по Москве. Я не могу об этом спокойно говорить. Когда немцев вели по Москве, жители стали бросать им еду. Вот она - сердечность! Великодушие! И тут же другая сторона - мелкодушие, прохиндейство, разгильдяйство. Толпы непуганых прохиндеев гуляют по стране! Если организовать партию истинных прохиндеев, то это будет самая большая партия в стране! Она бы сильно превысила партию "Единая Россия".

- Тогда пленным немцам бросали еду, а сегодня пропагандируют национализм, фашизм. Что это - несогласие с окружающей действительностью?

- Национализм - это дьявольщина, страшная бацилла в душе человека. Эта дьявольщина заложена внутри. Страшно слышать, как москвичи говорят про приезжих, белые - про черных, русские - про кавказцев, и наоборот. Я сам еврей, но я сын всеобщего любимца, и на себе это мало испытывал, но я очень много видел проявлений антисемитизма. Антисемитизм, национализм... Люди полны ненависти друг к другу, когда несчастье, кровь и гибель одних приводит к празднику и ликованию других. Я думаю, что национализм - это и вина государства, которое почему-то этому попустительствует. Я, к моему ужасу, чем дальше, тем больше вижу в этом даже какой-то умысел. Я не понимаю, почему у нас есть фашистские организации, которые развиваются, действуют... Я читаю про них в прессе. Почему? Наша страна победила фашизм! Но, оказывается, мы его не победили. Фашизм, умирая под натиском нашей армии, отложил яйца куда-то в сознание людей будущего. Но почему так легкомысленно, сквозь пальцы к этому относятся?

- Только что был принят закон об оскорблении чувств верующих. О нем сейчас много говорят... Как и о религии вообще, об иерархах церкви...

- У меня были сложные проблемы с крещением. Я хотел окреститься уже взрослым, но меня кое-что удерживало. Я слышал, что православные религиозные деятели иногда говорили о театре плохо, огульно отрицали и называли наше дело греховным. Мне казалось это несправедливым. Греховной может быть и сама церковная работа. Что, там мало циничных людей, движимых всякими небожественными соображениями?

На всяком человеческом поприще есть место и божественному, и дьявольскому. Я видел в театральном мире многих высочайших жертвенных людей. Даже на примере моего отца - это было настоящее служение искусству на уровне религии! Для меня профессия - это приближение и путь к Богу. И когда я слышу от православных священников, что театр, актерство - грех, то считаю, что это несправедливо и неумно. Мой папа из очень религиозной еврейской семьи, его били, потому что он хотел стать актером. Папа всегда особенно относился к вере. И я чувствую некую связь с Богом. Он меня ведет. Я ощущаю. Почему я родился в семье великого артиста? Значит, от меня чего-то хотят.