Шарлиз Терон: «Внешность - ерунда»

Шарлиз Терон утверждает, что не принадлежит к чувствительным натурам, и борется за права животных. Она стала секс-символом и презирает взгляд на женщину как на объект – она уважает не символы, а реальную жизнь.

На интервью Шарлиз Терон приехала из супермаркета и оглядывает гору продуктов на столе в ее дом в Беверли-Хиллз – чеснок, каперсы, спаржа, помидоры в собственном соку из банки, немножко помидоров черри… Терон собирается готовить на ужин и утверждает, что ее рецепт – самое интересное, что она может мне рассказать.

Psychologies: Я хочу спросить вас о том, что кажется мне действительно важным. И, наверное, о самом травматичном в вашей жизни…

Шарлиз Терон: Об отце? О том, как я пережила его смерть?

Psychologies: А вы пережили?

Шарлиз Терон: Мне было 15. У нас тогда была ферма под Йоханнесбургом, родители разводили кое-какой скот и страусов… Отец приехал вечером совершенно пьяным. В приступе агрессии начал целиться в нас из ружья. Уже бог знает в какой раз. Мама схватила ружье, которым мы отстреливали диких собак и шакалов… Она застрелила отца. Очевидный случай самозащиты. Ее не обвинили.

Psychologies: И вы сами – не обвинили?

Шарлиз Терон: Моя жизнь и есть ответ на этот вопрос. Когда я обосновалась в Лос-Анджелесе и купила дом, первое, что я сделала, это попросила маму с отчимом переехать ко мне. Теперь их дом в 10 минутах от моего. Смерть отца – да, травма. Но тогда, после его гибели, я в какой-то момент поняла: это случилось, ничего не изменишь. Отец был алкоголик. Именно из-за его алкоголизма и диких сцен мама и отправила меня в интернат в Йоханнесбург в 13 лет… Но отец был очень щедрым человеком, мог снять последнюю рубашку, чтобы помочь кому-нибудь. Ни один день рождения в детстве у меня не прошел без его подарка. А в 14 лет у меня была уже собственная машина – водила-то я уже лет с девяти, причем научилась водить даже трактор. Да, папа был щедрым человеком, но, знаете, щедрым в каком-то сугубо материальном смысле. Я не могу припомнить ни одного момента, чтобы мы сидели рядом и просто разговаривали… Мама – другое дело. Я обязана ей всем. И особенно ее затрещинам!

Psychologies: То есть... в каком смысле?

Шарлиз Терон: То есть мама всегда интересовалась мной и тем, что происходит в моей жизни, и строго это контролировала.

И при этом оставалась самым лучшим моим другом, самым «доверенным лицом». Все, что касалось моего развития, не обсуждалось: я хочу, значит, это нужно. Но она была очень строгой. И действительно могла здорово стукнуть меня.
Однажды – когда я грубо ответила одной старой женщине в магазине. Другой раз – когда, не сняв школьную форму, ела томатный суп и заляпала ее. Были и третий, и четвертый. Причем стукнуть мама могла тем, что оказывалось под рукой, – щеткой для волос, вешалкой с изображением диснеевских персонажей. И я шла в школу с мультфильмом по всей попе. Но если бы вы знали, как я благодарна ей за это!

Psychologies: Вы считаете, бить детей – это означает дисциплинировать их?

Шарлиз Терон: Я считаю, что привычка к дисциплине, самодисциплина – чрезвычайно важные вещи. Именно они «готовят судьбу». За 12 лет, что я занималась балетом, бесконечные упражнения и репетиции приучили меня жить с постоянными физическими нагрузками.
В 16 я выиграла модельный конкурс и начались самоограничения в смысле еды. Думаю, если у моих успехов и есть какие-то основания, то вот эти – затрещины и ограничения.
Psychologies: А многие считают, что серьезной актрисой вы стали благодаря личным драмам и травмам...

Шарлиз Терон: Не думаю, что это комплимент… Я-то считаю, что просто способная! Но если серьезно, я смогла сыграть, потому что просто очень хотела это сыграть, потому что знала, как это важно. Что эти роли и эти фильмы говорят о женщинах и женской судьбе нечто такое, что общество должно понять и принять.

Psychologies: Вы начали кампанию против сексуального насилия в ЮАР, когда там об этом и говорить было не принято. Вы боретесь за права животных. Вы заплакали, встретившись с Нельсоном Манделой, своим героем…
С годами ваши чувства и порывы не стали тише? Борьба за выживание, голливудская карьера, звездность, «Оскар», наконец, не повлияли на вас в этом смысле?

Шарлиз Терон: Я никогда не была особенным романтиком, просто у меня развито воображение: если ты единственный ребенок в семье и живешь на ферме, то невольно развлекаешь себя сам – тут на помощь и приходит воображение…

Чему меня жизнь действительно научила, так это пониманию, что нельзя прожить не совершая зла. Я сама невольно совершала предательства. Это горько, но неизбежно. Тот агент, мистер Кросби, обижен на меня. Я ушла от него. Перешла в другое агентство, где у меня было явно больше перспектив. И не жалею о том, что ушла. Я жалею, что это задело чувства Джона, что мне не удалось с ним объясниться.

Psychologies: На вашем пути был опыт разочарований… Он сказался на ваших отношениях с противоположным полом?

Шарлиз Терон: Но я же говорю: по натуре я не романтик. И никогда не ждала от отношений слишком многого. Но в чем-то я довольно непримирима. Я не продолжаю отношений с теми, кто обманул меня. Это для меня не имеет смысла.

Psychologies: Сложно ли было отказаться от красоты, изуродовать себя ради роли в «Монстре»?

Шарлиз Терон: Надо отказываться от несущественного ради важного. Внешность, глянец – ерунда. Важно было рассказать о том, что пережила эта женщина, что сделало ее убийцей. Какая жажда любви.

Psychologies: Вам свойственно жалеть о своих поступках?

Шарлиз Терон: О некоторых. Недавно в кафе один человек подсел ко мне и настойчиво требовал выпить с ним. Мы с мамой продолжили разговор на африкаанс. Это было грубо. Теперь мне стыдно.

Psychologies: Вы играли лесбиянок или бисексуалок – в «Знаменитости», в «Монстре». Не боитесь, что вас и саму могут счесть лесбиянкой?

Шарлиз Терон: А между гомо- и гетеро-, по-вашему, есть разница?

Psychologies: Ваше любимое занятие в свободное время?

Шарлиз Терон: Любое, но вместе с мамой.