Марат Сафин: «Динара — первая в мире. Смиритесь с этим»

Лебединая песня  Марата Сафина на Открытом чемпионате США так и оказалась не спетой. В первом же круге он уступил австрийскому теннисисту Юргену Мельцеру. На послематчевой  пресс-конференции Марату больше приходилось защищать свою сестру, нежели себя самого.

— Немного стеснительно вас  спрашивать, поскольку  мы не знаем, в каком  вы настроении. Можете ли вы сказать, что  это ваш последний  турнир БШ?
— Да.

— И какие у вас  сейчас чувства? Если посмотреть и со стороны поражения, и со стороны, что это ваш последний турнир серии Большого Шлема?
— Все в порядке. Это — конец. Просто последний турнир. Могло быть лучше, но все равно, все нормально. Я с нетерпением ожидаю того, чем буду заниматься после завершения карьеры. Я ни о чем не жалею. И поражения меня больше не волнуют.

— Планируете  ли вы сыграть еще  несколько турниров?
— Ну, осталось еще 5 турниров, так что несколько  я сыграю.

— Что вы думаете о той  громадной поддержки, которую вам оказали  зрители?
— Это всегда приятно. За время моей карьеры у меня так много поклонников, которые ездили со мной на турниры и всего были лояльны ко мне. Это очень приятное чувство. Даже сегодня, много людей пришло поболеть за меня.

— Если  взглянуть назад  и подумать — что  бы вы изменили в своей карьере, если не брать в расчет травмы?
— Ничего, абсолютно  ничего.

— А какие стороны Тура ваши любимые? А какие не очень?
— Я не могу выбрать  что-то конкретное, были хорошие моменты, были плохие. Но я не могу выбрать  что-то конкретное. Да и не хочу.

— Лучшее  спагетти в Туре?
— Точно не здесь. С большим уважением, но по части спагетти — это к итальянцам. Они делают это превосходно.

— Когда вы решили завершить  свою карьеру? Вы размышляли над этим или в  один день сказали  себе «Этот год  последний. С меня хватит».
— В прошлом  году я думал о том, чтобы завершить  карьеру, но мне позвонил мой менеджер и сделал хорошее предложение  для того, чтобы сыграть еще. Но сейчас я решил, что все, хватит. Так что по сути, о завершении я думал еще с ноября прошлого года. Я точно не останусь и не изменю своего решения. Я счастлив тому, что сейчас со мной происходит. Мое решение меня устраивает.

— А что такого в теннисе  стало для вас  скучным, что вы не хотите в него играть. Вы сделали столько вещей. Играли столько лет. Но некоторые игроки играли дольше, к примеру Агасси, который выходил на корт до 36 лет или Коннорс, который сыграл свой последний матч в 39. Возможно они были другими?
— Не возможно. Они просто — другие.

— А что в них такого другого? Почему вам стало скучно?
— А кто сказал, что мне скучно. Скучно — это не то слово. Мне кажется — подходящее слово — «достаточно». Я достиг того, чего достиг и хочу продолжить свою жизнь в другой области. Я просто решил, что мне нужно что-то другое, и кажется, что это достаточно справедливо.

— А что вы будете делать?
— Посмотрим. Я просто хочу отойти от тенниса и найти себя в какой-то другой области. У меня еще есть куча времени, чтобы подумать об этом. Такое чувство, что это была долгая поездка и мне нужен отдых. Это были лучшие 12 лет моей карьеры. Я не играл 5 лет, а потом ушел. Я пробыл в теннисе очень долгое время. 

— Джокович  сказал вчера, что  вы поедите в Южную  Америку и будете лазать по горам. Это  правда?
— А Джокович у  нас теперь поставщик горячих  новостей, да? Я думаю, что он должен сосредоточится на своей игре вместо того, чтобы рассказывать о моей частной жизни.

— Стефан  Эдберг, когда завершал свою карьеру, проанонсировал свой уход за год. И весь последний год давал прощальный тур.
— Да, и он устал  прощаться со всеми каждую неделю.

— Очень устал.
— Пока, пока и  еще раз пока.

— А вы не жалеете, что  сделали не так, как  он?
— Нет, спасибо. Я не хочу оказаться в такой  же ситуации, как и он.

— А не жалеете ли вы о том, что не сообщили о своем уходе  в самом конце  года?
— Да, в какой-то степени жалею. Уж очень много вопросов относительно моего ухода. Почему я ухожу, про то, про это. Я отвечаю все время на одни и те же вопросы. Наверно уже тысячу раз. Зайдите на Гугл (Google — поисковая система, прим. «Спорта») и получите нужный ответ. Наверно кто-то хочет услышать ответ от меня еще раз. Но, ничего, еще пару турниров и все. Я справлюсь. 

— Точно вы не будете скучать  по некоторым вопросам, но относительно тенниса, по чему вы будете скучать?
— Хороший вопрос. Мне кажется, что сейчас главное — отдохнуть от тенниса и понять, чего мне будет недоставать, и о чем я буду скучать. Прямо сейчас очень сложно решить, поскольку, все, что было у меня — отличная жизнь полная путешествий. Это с одной стороны. С другой — это постоянные тренировки, выступления. Первые несколько дней, к примеру здесь — похожи на зоопарк. Миллионы людей бегают вокруг,суетятся. Это порядком раздражает. Но в то же время понимаешь, что ты в Нью-Йорке, в великолепном городе. Ты живешь в хороших отелях, люди обращаются с тобой превосходно. У тебя свой автомобиль, который отвезет тебя туда, куда нужно. Ты ходишь в хорошие рестораны. Мне не надо думать, сколько я могу потратить на ужин. Все это делает твою жизнь безусловно отличной. И за это ты должен платить своим нахождением на кортах и постоянным стрессом. Через год я смогу ответить на ваш вопрос, но не сейчас.

— Как-то вы сказали, что если бы не теннис, вы бы собирали бутылки в московском парке.
— Да, как один из вариантов.

— В итоге, все что  вы имеете — стоит  того?
— Да, конечно. Все это дает свободу. Я шел своим путем, у меня не было богатых родителей, которые платили бы за все, я прошел большой и долгий путь. Я горжусь собой на самом деле, горжусь тем, что сделал. Я сделал себя сам и теперь могу помочь своей семье. Я помогаю сестре. И все это благодаря той случайности, которая свела меня со спортом.

— Большое достижение?
— Да, я думаю.

— Вы  останетесь посмотреть игры своей сестры? И что вы думаете  относительно проблем в ее мате?
— Я на самом  деле люблю свою сестру, но думаю, что  со своими проблемами она справится  сама. Я думаю, что у нее не так  много тех, кто сможет ей помочь.

— Вчера ее спросили, давали ли вы ей советы относительно тех сложностей, которые  окружают первую ракетку мира. Она ответила, что иногда вообще не понимает, что ей говорит брат. Вы можете сказать — какой был совет?
— Я не был первым уже давно, поэтому не могу давать ей советы относительно данного вопроса. Я думаю, что она должна наслаждаться игрой, пока может. Просто наслаждаться. Это сложно — быть первой ракеткой. Очень много внимания, очень много ожиданий. Хочешь ты этого или нет, но  ты слушаешь, что говорят одни, а что говорят другие. Если ты читаешь газеты, смотришь ТВ — все говорят о тебе. Иногда это сложно, потому, что иногда люди любят причинять боль. Надо оставаться хладнокровным и не уделять внимания тем разговорам, которые крутятся вокруг тебя. Все это трудно, особенно у женщин.

— Ваш матч с Питом в  финале здесь, что  вы думаете о нем сейчас?
— Ну, тот матч был для меня чудом. Я не ожидал ничего от того года, поскольку я начал год 25-м, потом скатился до 45, а потом за три месяца стал первым. Я победил Сампраса, но на самом деле я не верил, что смогу когда-то добраться до финала Большого Шлема. И после той победы я не мог понять, что же случилось. Мне было всего 20 лет. Я не был к этому готов. 

— А победа в Австралии в 2005 вас удовлетворила  больше?
— Да, пожалуй. Для меня было очень важно выиграть второй Шлем. Я был два раза в финалах, но не смог выиграть. Спасибо Богу, что я смог это сделать.

— Как вам кажется, вы сильно изменились за эти  годы?
— Не знаю. Наверно стал более опытным. Много путешествовал, многому учился. Да, точно стал опытней.

— Сейчас  перед вами открывается  удивительная жизнь. Вы все еще молоды, у вас столько еще впереди интересного.
— Да, мне кажется  это чудесное время, потому что я  все еще молод. У меня пока нет  семьи. Я готов измениться в этом плане. Почему нет. Я думаю, что сейчас как раз то самое время. Возможно, для каких-то вещей я уже не подхожу. Но я амбициозен, и не из той категории людей, которые лежат на спине и ничего не делают или говорят чепуху на Евроспорте, говоря о моем матче с Сампрасом. Я так делать не буду. Я хочу реализовать себя  в чем-то еще.

— Когда вы были первой ракеткой — вы были молоды, ваша сестра так же молода и так же первая в мире. Вы также говорили о тех газетах, которые писали о вашей частной жизни. И наверняка помните всех девушек, которых называли «сафинетками» (Safinette).
— Помню до сих пор?

— Что касается ваше сестры — у нее нет  таких проблем. По крайней мере, у нее нет кучи бойфрендов и фотографий.
— Все очень удивляются ее первому номеру. Такого рода викторина — достойна ли Динара первого номера? Открываешь страницу и читаешь, она сделала 8 двойных, 43 невынужденных ошибок. Она практически проиграла 18-летней теннисистке. Да кому какое дело? Она — первая в мире. Конечно я буду защищать свою сестру. Она старается как может. И делает это хорошо. Вокруг нее много суеты и внимание, и не того, какое ей нужно. Все испытывают ее на прочность, постоянно спрашивая — вы на самом деле первая ракетка. Да, да, она первая ракетка мира. Идите посмотрите рейтинг. Не она его составляла. Его составляют другие люди. Серена, несмотря на то, что выиграла 2 Шлема в этом году — номер 2. Смиритесь с этим. И, если честно, мне нравится, что я должен защищать сестру. Мне кажется, что она заслуживает большего, чем имеет сейчас. Вы себе и представить не можете, насколько она помешана на спорте. Я не думаю, что есть кто-то еще более профессиональней, чем она. Оставьте ее в покое. Задавайте ей меньше вопросов. Это всех вас касается. Сделайте ее счастливее. Вот и все.

— И к счастью у  нее нет такого количества бойфрендов, какой количество девушек было у  вас.
— Да, она абсолютная моя противоположность.