Вайкуле. Умирать страшно! Поверьте мне!

— У вас рак груди! — огорошили Лайму Вайкуле в 1991 году американские врачи. — Нужна срочная операция!

— В Америке говорят о болезни правду в глаза. И это очень страшно — жить с таким приговором! — говорит Вайкуле. — Мне было так жутко, что, когда я ложилась спать, клацала зубами. Потом вдруг на меня накатила ненависть ко всем здоровым. Помню, сидела рядом со своими музыкантами, они обсуждали какие-то житейские проблемы, а я со злостью думала: «Какие же это все мелочи! Вот у меня — настоящая беда!» Я оказалась словно на другом берегу реки. Они — там, со своими мелкими делами, а я — здесь, наедине со всем тем, что мне предначертано...

Единственный, кто остался с ней на «этом берегу», был Андрей — гражданский муж и продюсер.

— Он сказал мне: «Не бойся! Если ничего нельзя исправить, мы оба сядем в машину, разгонимся как следует и вместе въедем в стену!» — рассказывает Вайкуле. И Лайма поняла: за свою жизнь и счастье нужно бороться, использовать любой, пусть даже самый маленький шанс. И она стала готовиться к операции. Врачи сказали, что шансов выжить у нее — процентов 20 против 80. Поэтому певица на всякий случай решила попрощаться с близкими. А ее ненависть вдруг сменилась... жалостью.

— Я стала придумывать в больнице письма, которые напишу всем близким, а Андрей разошлет их, когда меня не станет, — вспоминает Лайма. — Мне было так жалко своих родных, маму. Я плакала над их горем...

С таким настроем ее и увезли на операцию.

— Не верьте, что умирать не страшно, — говорит Вайкуле. — Это страшно! И я через это прошла!

Когда звезда очнулась, открыла глаза и почувствовала, что жива, она не могла говорить, потому что была подключена к разным аппаратам.

— Но я искала глазами Андрея, — рассказывает певица. — И встретившись с ним взглядом, поняла: всё хорошо, есть надежда! Операция прошла удачно, но радость вскоре сменилась депрессией.

— Возникло ощущение, что я стала настоящей калекой, — говорит Лайма Вайкуле. — Чувствовала себя растоптанной и уничтоженной. Андрей долго выводил меня из этого состояния, терпел мои истерики — это был очень тяжелый период. Сначала я стыдливо начала пользоваться уткой, потом училась вставать и ходить. И все время боялась, как бы швы не разошлись...Но самое ужасное, когда стало ясно, что операция — это только первый этап, а дальше еще 10 лет леденящего душу страха перед каждой проверкой у онколога...

Вот тогда Лайма Вайкуле поняла, что без психологической помощи уже не обойтись. Перед операцией певице задавали вопрос: «Кто вам потребуется, когда очнетесь? Психолог или священник?» Она отказалась и от того, и от другого. Думала, что справится сама. Но потом поняла, что в одиночку выживать труднее. И потянулась к вере.

— Я всегда уважительно относилась к религии, но не более того, — говорит Лайма. — А когда подруга спросила, что мне принести почитать в больницу, я неожиданно для себя попросила: «Библию». Говорят, что мы рождаемся и умираем в одиночестве. И я поняла: умирать легче, когда веришь...

Теперь болезнь не казалась певице такой страшной.

— Она была дана мне для того, чтобы измениться, — уверена Вайкуле. — И я ни о чем, что со мной происходило, не жалею. Ведь именно рак помог мне стать другой. С ужасом вспоминаю, какая я была неинтересная и глупая. Сейчас у меня другое отношение к людям, к животным, к природе. Теперь я стараюсь прощать всем всё. На первом месте — душа, а материальное меня волнует куда меньше. Раньше мне казались странными разговоры о том, что человек в страданиях становится чище. Ну, что может быть хорошего в плохом? А сейчас я уверена: человек, ничего не переживший, не состоялся как личность. «Жизнь — это хождение по проволоке, а все остальное — ожидание», — сказал как-то один герой в американском кино. Я была потрясена, услышав эту фразу. Но сейчас я полностью с ней согласна...