Олимпийский чемпион Андрей Трефилов: «После армии Юрзинов обалдел от моих кондиций»

В мое сознание Андрей Трефилов прочно засел как обладатель Кубка Стэнли и лучший вратарь энхаэловского плей-офф. Лет десять назад мужская половина нашего класса систематически прогуливала школьные уроки, предпочитая им игровые залы. Игры безобидные: хоккей на PlayStation. Каждый набирал команду из полюбившихся игроков — и в путь, за Кубком Стэнли. Так весело протекали наши учебные дни и утекали родительские деньги. Первое звено «моего» «Детройта» состояло из Зубова, Малахова, Каменского, Яшина и Ковалева. В воротах стоял Трефилов. Мне казалось, этому голкиперу надо дать возможность раскрыться. Что его талант «поганые американские супостаты» не желают видеть из-за паспорта. Скажи мне тогда, что спустя годы я буду общаться с Андреем Викторовичем непосредственно, наверняка ответил бы что-то вроде: «Да перестань шутить». С воспитанником кирово-чепецкого хоккея, завоевавшим все главные трофеи мирового хоккея (кроме реального Кубка Стэнли) у нас завязалась продолжительная и уютная беседа, вместить которую в один страничный материал оказалось делом трудоемким и нервозатратным — порой приходилось резать по живому.

Из футбола увел Третьяк

— Почему хоккей? Кто вдохновил?
— Наверное, атмосфера Кирово-Чепецка... Хоккей там всегда уважали. На ледовой коробке у дома мы пропадали с утра до ночи. Играли двором, районом, участвовали в соревнованиях на первенство ЖЭКа. Взрослые мужики бодались не хуже мальчишек. Через пару лет узнал, что в городе есть хоккейная секция, куда сразу записался.

— Занятия спортом сказывались на учебе?
— Сплошь проблемы и никаких поблажек. Я был увлеченным: все планы связаны со спортом. Желания скрупулезно учиться не было. Когда выступал за «Олимпию», меня постоянно отпрашивали на сборы и турниры. Последний год за партой практически не появлялся. Терпение учителей лопнуло после восьмого класса. Перешел в ПТУ. Отучился год и опять «забил». Постоянно находился с «Олимпией».

— От родителей влетало?
— От матери. Отец мной не интересовался. Мама учительницей была, пыталась что-то сделать, но… Я гонял мяч за школу, за завод. Футбол на тот момент был приоритетом. На кирово-чепецком химзаводе у каждого цеха была команда.

— Как сменились приоритеты?
— Благодаря книге Третьяка «Когда жарко на льду». До дыр ее зачитал. Пытался всяко подражать Владиславу Александровичу. Третьяк писал, что на лед надо выходить первым, а уходить последним. Заниматься с мячиками перед игрой. Я не знал, зачем это делаю. Просто делал. За то и уважали. Техникой я не отличался. Меня ведь никто не учил. Пропускал много. Но сложилось так, что в «Олимпии», выступавшей во второй лиге, не осталось вратарей. Один уехал в Таллин, другой — еще куда-то. И в 15 лет я стал основным. Провел 52 игры. Результаты не фантастические — много проигрывали. Но ощущать себя частичкой команды было здорово!

Второй после Знаменских

— «Динамо» вас тогда заприметило?
— На меня обратил внимание Георгий Михайлович Журавлев. Он, по-моему, сейчас в ЦСКА работает селекционером. Игроков насквозь видел. Тогда он только начинал в «Динамо». Мне повезло, что он оказался моим земляком. У бело-голубых тогда верховодил Борис Иванович Моисеев. Ему до молодых, тем более провинциалов, дела не было. Ставка делалась на воспитанников клуба. Пробиться в «основу» для таких, как я, было из области фантастики. Нужно было стоять на голове. Сначала меня «увидел» известный селекционер ЦСКА Борис Шагас. Но в пятнадцать лет я не производил впечатления ни на кого. Не дождавшись приглашений из Москвы, загремел в армию. Служил в Дзержинске на заводе АКБМ, где создали первую атомную бомбу, — завод имени Курчатова. Попал в сержантскую школу. Подъем в шесть утра, отбой в десять вечера. Марш-броски по сорок километров. Сумасшедшая физподготовка! Когда пришел в «Динамо», Юрзинов обалдел от моих кондиций. Никто рядом не стоял.

— У «Динамо» были титулованный Мышкин, заявивший о себе Шталенков, перспективный Мухометов, Карпин… На что рассчитывали?
— До сих пор загадка, как Журавлев уговорил Юрзинова дать мне шанс. Перевестись с секретного объекта в пограничные войска было нереально. Командир части мне сказал: «Сбрендил? Только раз такой перевод был. Знаешь кто? Братья Знаменские!». Когда пришла бумага... был на седьмом небе. Через полтора года появился на тренировке «Динамо» в Голицыне. И сразу «летит» мениск... Три месяца вне игры.

— Грязных мыслей не возникло?
— Так я вообще удочки не закидывал! Терять нечего. Я радовался, что нахожусь в тренировочном дворце в такой компании. О конкуренции вратарей, политике клуба я не думал. Меня просто несло по волне. Залечив травму, заиграл за «Динамо-2». Игра шла. Стал № 1. Юрзинов меня подтягивал. Беседовал ежедневно. Наверное, углядел что-то. Может, глаза горели ярче. Ведь кем я был в тот момент? Никем. Владимир Владимирович до сих пор мне как отец родной. Тренировался дважды в день — с первой командой и со второй. Но перспективы не было. Может, ощущение безнадеги и дает шанс ребятам из глубинки. Ты не надеешься, а тупо вкалываешь.

— Вот общаюсь с вами и чувствую, что при слове «хоккей» аж интонация меняется. Не представляю, как такой увлеченный человек готовился к закату…
— Вышло прозаично. В 2006-м завершился контракт с «Дюссельдорфом». Искал вариант, не нашел… До сих пор переживаю. Думал, игра никогда не кончится. Благо в Германии есть программы помощи бывшим спортсменам. Государство старается, чтобы человек не затерялся, как, скажем, в Америке или Канаде. Там завершил — спасибо, до свиданья! Здесь иначе. Хочешь работу — найдут, обучат. Не хочешь — поможет государство.